В бессилии, опуская руки, Я все равно безумно рад, Что нашим детям наши внуки За наши слезы отомстят.
Мы жизнь перестроить старались, Чтоб было не страшно стареть. Но органы все же остались, Готовые всех поиметь.
Последнюю в себе сломив твердыню и смыв с лица души последний грим, я, Господи, смирил свою гордыню, смири теперь свою - поговорим.
У веры много алтарей, но всюду всякий раз удобней жертву, чем еврей, не сыщешь в нужный час.
Ругая жизнь за скоротечность, со мной живут в лохмотьях пестрых две девки - праздность и беспечность, моей души родные сестры.