Бурлит российский передел, кипят азарт и спесь, а кто сажал и кто сидел - уже неважно здесь.
Пустым горением охвачен, мелю я чушь со страстью пылкой; у Бога даже неудачи бывают с творческою жилкой.
Увы, подруга дорогая, пора подумать нам уже, что, плоть блаженством содрогая, мы больно делаем душе.
России посреди, в навечной дрёме, лежит её растлитель и творец; не будет никогда порядка в доме, где есть не похороненный мертвец.
Иван-да-марья как русский цветок двояко ревнует меня весь срок то к лотосу, то к хризантеме, то одиозно к себе между строк.