Засрав дворцы до вида хижин
и жизнь ценя как чью-то милость,
палач гуляет с тем, кто выжил,
и оба пьют за справедливость.

Жена меня ласкает иногда
словами утешенья и привета:
что столько написал ты - не беда
беда, что напечатать хочешь это.

Приносят деньги радость тем,
Кто не имеет их совсем.
А вас жалею, толстосумы —
У вас не денежки, а суммы.

Когда-нибудь я стану знаменит,
по мне окрестят марку папирос,
и выяснит лингвист-антисемит,
что был я прибалтийский эскимос.

Одно за другим поколения
приемлют заряд одичания
в лучащемся поле растления,
предательства, лжи и молчания.