Засрав дворцы до вида хижин и жизнь ценя как чью-то милость, палач гуляет с тем, кто выжил, и оба пьют за справедливость.
Жена меня ласкает иногда словами утешенья и привета: что столько написал ты - не беда беда, что напечатать хочешь это.
Приносят деньги радость тем, Кто не имеет их совсем. А вас жалею, толстосумы — У вас не денежки, а суммы.
Когда-нибудь я стану знаменит, по мне окрестят марку папирос, и выяснит лингвист-антисемит, что был я прибалтийский эскимос.
Одно за другим поколения приемлют заряд одичания в лучащемся поле растления, предательства, лжи и молчания.