В обед я рюмку водки пью под суп, и к ночи - до бровей уже налит, а те, кто на меня имеет зуб, гадают, почему он так болит.
Я мечтал ли, убогий, фантаст, не способный к лихим переменам, что однажды отвагу придаст мне Россия под жопу коленом?
На кухне или на лесоповале, куда бы судьбы нас ни заносили, мы все о том же самом толковали - о Боге, о евреях, о России.
Везде цветя на все лады и зрея даже в лютой стуже, евреи - странные плоды: они сочней, где климат хуже.
Верчусь я не ради забавы, я теплю тупое стремление с сияющей лысины славы постричь волоски на кормление.