Пишу я вздор и ахинею, херню и чушь ума отпетого, но что поделаешь - имею я удовольствие от этого.
Очень много лиц и граждан брызжет по планете, каждый личность, но не каждый пользуется этим.
Нам пылать уже вряд ли пристало; тихо-тихо нам шепчет бутылка, что любить не спеша и устало - даже лучше, чем бурно и пылко.
Я сохранил себя в таинственном шедевре, чьи строки на листе как полосы на зебре, которая жила так чуждо на Руси, что умирать ушла в её фольклор как в дебри.