Как я пишу легко и мудро! Как сочен звук у строк тугих! Какая жалость, что наутро я перечитываю их!
Послушно соглашаюсь я с женой, хотя я совершенно не уверен, что конь, пускай изрядно пожилой, уже обязан тихим быть, как мерин.
На всем человеческом улее лежит сумасшествия бремя, изменчив лишь бред, а безумие скользит сквозь пространство и время.
Вот женщину я обнимаю, она ко мне льнет, пламенея, а Ева, я вдруг понимаю, и яблоко съела, и змея.
Неволю ощущая, словно плен, я полностью растратил пыл удалый, и общества свободного я член, теперь уже потрепанный и вялый.