К бумаге страстью занедужив, писатель был мужик ледащий; стонала тема: глубже, глубже, а он был в силах только чаще.
Тьмы совершенной в мире нет, в любом затменьи преходящем во тьме видней и ярче свет глазам души, во тьму глядящим.
Сквозь любую эпоху лихую у России дорога своя, и чужие идеи ни к хую, потому что своих до хуя.
Еще мне внятен жизни шум и штоф любезен вислобокий; пока поверхностен мой ум, еще старик я не глубокий.
Все смешалось: рожает девица, либералы бормочут про плети, у аскетов блудливые лица а блудницы сидят на диете.