Хроника лет начинает виток будущей травмы земной: миром испробован первый глоток новой отравы чумной.
На безрассудства и оплошности я рад пустить остаток дней, но плещет море сытой пошлости о берег старости моей.
Он был не глуп, дурак Наум, но был устроен так, что все пришедшее на ум он говорил, мудак.
Я к эпохе привернут, как маятник, в нас биение пульса единое; глупо, если поставят мне памятник - не люблю я дерьмо голубиное.
Не слушая кипящей жизни шум, минуя лжи возведенный гранит, опавшую листву я ворошу — она остатки памяти хранит.