А прикоснувшись к низкой истине, что жили в мерзости падения, себя самих мы вмиг очистили путём совместного галдения.
У многих я и многому учился — у жизни, у людей и у традиций, покуда, наконец, не наловчился своим лишь разуменьем обходиться.
Возле устья житейской реки, где шумы бытия уже глуше, ощущают покой старики, и заметно светлеют их души.
Нам неохота даже в рай от русской гибельной земли, милее жизни людям край, где их травили и ебли.
Подруг моих поблекшие черты бестактным не задену я вниманием, я только на увядшие цветы смотрю теперь с печальным пониманием.