Во времена тревог и хруста
сердца охватывает властно
эпидемическое чувство
томящей зыбкости пространства.

Когда вокруг пируют хищники,
друг другом чавкая со смаком,
любезны мне клыками нищие,
кому чужой кусок не лаком.

Я оттого люблю лежать
и в потолок плюю,
что не хочу судьбе мешать
кроить судьбу мою.

В цинично-ханжеском столетии
на всем цена и всюду сцена.
но дом. Но женщина. Но дети.
Но запах сохнущего сена.

Мы сохранили всю дремучесть
былых российских поколений,
но к ним прибавили пахучесть
своих духовных выделений.