Люблю в беседах элемент судьбы миров и звездной пыли как тонкий аккомпанемент к опустошению бутыли.
Жрецам и сторожам увялых истин, протухших от побегов до корней, особенно бывает ненавистен наивный любознательный еврей.
Ушёл из нашего вагона. Сошёл на станции своей. По неизбежному закону Свершённых дел. Прожитых дней.
Воспринимая в кабаке люля-кебаб не цельно, прошу сначала люляке, а баб уже отдельно.
Соблазнам не умея возражать, я все же твердой линии держусь: греха мне все равно не избежать, так я им заодно и наслажусь.