Толстухи, щепки и хромые, страшилы, шлюхи и красавицы, как параллельные прямые, в моей душе пересекаются.
Царь-колокол безгласен, поломатый, Царь-пушка не стреляет, мать ети; и ясно, что евреи виноваты, осталось только летопись найти.
Закона ненасытная утроба Жует людей с начала всех времен. И знаем мы с рождения до гроба. "Закон суров, но это же закон".
В тюрьме, где ощутил свою ничтожность, вдруг чувствуешь, смятение тая, бессмысленность, бесцельность, безнадежность и дикое блаженство бытия.
Всё в прошлом, годы лжи и страха, Раздулась сфера, будто грыжа… Шутки как были ниже паха, И размышленья там же…ниже.