Когда не корчимся в рыдании, мы все участвуем в кишении - то в озаренном созидании, то в озверелом разрушении.
Мы от любви теряем в весе за счет потери головы и воспаряем в поднебесье, откуда падаем, увы.
Хотя за годы одичания смогли язык мы уберечь, но эхо нашего молчания нам до сих пор калечит речь.
Страстью раненный, слезы без устали лью. Исцелить мое бедное сердце молю, Ибо вместо напитка любовного небо Кровью сердца наполнило чашу мою.
В раскаленной скрытой давке увлекаясь жизни пиром, лестно маленькой пиявке слыть и выглядеть вампиром.