Боюсь, что еврея постигнет в тепле
разжиженность духа и крови:
еврейское семя на мерзлой земле
взрастает гораздо махровей.

Уже и скрыться от печалей не пытаюсь:
о жизни, о любви, о волосах...
Но дважды в сутки верно улыбаюсь,
когда "семь-сорок" вижу на часах!

Что за весной приходит лето -
спасибо даже и за это.
На всем запрет. И куртизанки
дают тайком, как партизанки.

Была и я любима,
теперь тоскую дома,
течет прохожий мимо,
никем я не ебома.

Без угрызений и стыда
не по-еврейски я живу:
моя любимая еда
при жизни хрюкала в хлеву.