Я раньше чтил высоколобость и думал: вот ума палата, теперь ушла былая робость - есть мудаки со лбом Сократа.
Зачем под сень могильных плит нести мне боль ушедших лет? Собрав мешок моих обид, в него я плюну им вослед.
Берутся ложь, подлог и фальшь, и на огне высокой цели коптится нежный сочный фарш, который мы полжизни ели.
Стараюсь евреем себя я вести на самом высоком пределе: святое безделье субботы блюсти стремлюсь я все дни на неделе.
Мы брызгаем словесный кипяток, пока поодиночке и гуртом трамбует нас асфальтовый каток, в чем с искренностью кается потом.