К познанию не склонный никогда, искал себе иные я занятия, и тайна зарождения плода волнует меня менее зачатия.
Еврей живет, как будто рос, не зная злобы и неволи: сперва сует повсюду нос и лишь потом кричит от боли.
Ни вверх глядя, ни вперед, сижу с друзьями-разгильдяями, и наплевать нам, чья берет в борьбе мерзавцев с негодяями.
чума, холера, оспа, тиф, повальный голод, мор детей... Какой невинный был мотив у прежних массовых смертей.
Вдруг манит жизнь: я много проще, и ты, поверить ей готовый, влипаешь вновь, как кура в ощип, и пьешь огнем свой опыт новый.