Я песню о Родине тихо пою,
В ней русская ширь молодецкая
Но душу сомненья терзают мою,
А вдруг, она тоже еврейская. 

Скитались не зря мы со скрипкой в руках:
на змелях, евреями пройденных,
поют и бормочут на всех языках
еврейские песни о родинах.

Попавшись в подлую ловушку,
сменив невольно место жительства,
кормлюсь, как волк, через кормушку
и охраняюсь как правительство.

За все на евреев найдется судья.
За живость. За ум. За сутулость.
За то, что еврейка стреляла в вождя.
За то, что она промахнулась.

Ни одной чумной бацилле
не приснится резвость Цили.
А блеснувшая монета
в ней рождает скорость света.

И я познанием увлекся бы,
но плохо с умственной поэтикой:
Создатель мыслит парадоксами,
а я - убогой арифметикой.