Я боюсь в человеках напевности, под которую ищут взаимности обнажая свои задушевности и укромности личной интимности.
Тюрьмою наградила напоследок меня отчизна-мать, спасибо ей, я с радостью и гордостью изведал судьбу ее не худших сыновей.
При папах выросшие дети в конце палаческой утопии за пап нисколько не в ответе, хотя отцов - живые копии.
Я верю в мудрость правил и традиций, весь век держусь обычности привычной, но скорбная обязанность трудиться мне кажется убого-архаичной.
Финал кино: стоит кольцом десяток близких над мужчиной, а я меж них лежу с лицом, чуть опечаленным кончиной.