Я боюсь в человеках напевности,
под которую ищут взаимности
обнажая свои задушевности
и укромности личной интимности.

Тюрьмою наградила напоследок
меня отчизна-мать, спасибо ей,
я с радостью и гордостью изведал
судьбу ее не худших сыновей.

При папах выросшие дети
в конце палаческой утопии
за пап нисколько не в ответе,
хотя отцов - живые копии.

Я верю в мудрость правил и традиций,
весь век держусь обычности привычной,
но скорбная обязанность трудиться
мне кажется убого-архаичной.

Финал кино: стоит кольцом
десяток близких над мужчиной,
а я меж них лежу с лицом,
чуть опечаленным кончиной.