Не тот богатырём зовётся, кто богатыря подняв Над головой, опустит в низ его, с землёй сравняв. Того признай богатырём, кто, запылав от гнева, Сумеет выше страсти стать, к земле её прижав.
Душевно я вполне здоров, и съесть меня тщеславию невмочь, я творческих десяток вечеров легко отдам за творческую ночь.
Во всех углах и метрополиях затворник судеб мировых, еврей, живя в чужих историях невольно вляпывается в них.
Везде в эмиграции та же картина, с какой и в России был тесно знаком: болван идиотом ругает кретина, который его обозвал дураком.
Готов я без утайки и кокетства признаться даже Страшному суду, что баб любил с мальчишества до детства, в которое по старости впаду.