А жаль, что на моей печальной тризне, припомнив легкомыслие мое, все станут говорить об оптимизме, и молча буду слушать я вранье.
Живешь блаженным идиотом, не замечая бега лет, а где-то смерть за поворотом глядит, сверяясь, на портрет.
Так тяжко, словно у небес я нахожусь уже в ответе, а за душой - сожжённый лес или уморенные дети.
Варясь в густой еврейской каше, смотрю вокруг, угрюм и тих: кишмя кишат сплошные наши, но мало подлинно своих.
А если нас какая сука начнет учить не воровать, то улетит быстрее звука, который будет издавать.