В шумихе жизненного пира чужой не знавшая руки, моя участвовала лира всем дирижерам вопреки.
Наследием своей телесной ржави Россию заразил Ильич; с годами обнаружился в державе духовного скелета паралич.
Когда мы пьем, бутылка честно теплом покоя дарит нас, и мир становится на место, остановив безумный пляс.
Задавленность густой чиновной кашей лишает смысла жалобу и крик, лишен лица хозяин жизни нашей, хотя коварен, туп и многолик.
Снег падал, лёгок и пушист, неся ангину сотням глоток. Я мёрз, дрожа, как фетишист над грудой ношеных колготок!..