Евреев не браню, Но с ними трудно жить: Еврей не ест свинью, Но может подложить.
Я никогда не буду классик, имея вкус к еде и пище и тяготея больше к кассе, чем к доле царственной и нищей.
Подвергнув посмертной оценке судьбу свою, душу и труд, я стану портретом на стенке, и мухи мой облик засрут.
Мы одиноки, как собаки, но нас уже ничем не купишь, а бравши силой, понял всякий, что только хер зазря затупишь.
Ты лицом как луна, кипарису подобен твой стан, И молва о тебе донеслась до неведомых стран. Пожелтевшее солнце свой свет у тебя занимает. О небесная гурия! Рай твой — печальный Ширван!