За то и люблю я напитки густые, что с гибельной вечностью в споре набитые словом бутылки пустые кидаю в житейское море.
Напрасно я нырнул под одеяло, где выключил и зрение и слух, во сне меня камнями побивала толпа из целомудренных старух.
Если вернутся времена всех наций братского объятья, то, как ушедшая жена, - забрать оставшиеся платья.
Не сваливай вину свою, старик, о предках и эпохе спор излишен; наследственность и век - лишь черновик, а начисто себя мы сами пишем.
Томлю себя я воздержанием, но червь сомненья в организме: а вдруг постельным возлежанием мы постигаем смысл жизни.