И сер нащ русский Цицерон,
и вездесущ, как мышь,
а мыслит: "Цыц, Арон!"
и "Рабинович, кыш!"

Я — ссыльный, пария, плебей, 
изгой, затравлен и опаслив,
и не пойму я, хоть убей,
какого хера я так счастлив.

когда судьба, дойдя до перекрестка,
колеблется, куда ей повернуть,
не бойся неназойливо, но жестко
слегка ее коленом подтолкнуть.

Уходит засидевшаяся гостья,
а я держу пальто ей и киваю;
у старости простые удовольствия,
теперь я дам хотя бы одеваю.

Я ощущаю это кожей,
умом, душой воспламененной:
любовь и смерть меня тревожат
своею связью потаенной.