У скряги прочные запоры,
у скряги темное окно,
у скряги вечные запоры -
он жаден даже на гавно.

Напрасно я нырнул под одеяло,
где выключил и зрение и слух,
во сне меня камнями побивала
толпа из целомудренных старух.

Загадка, заключённая в секрете,
жужжит во мне, как дикая пчела:
зачем-то лишь у нас на белом свете
сегодня наступает со вчера.

Когда весна и соловьи
Всех перепеть стремятся,
Не думать надо о любви,
А ею заниматься.

В эпоху той поры волшебной,
когда дышал еще легко,
для всех в моей груди душевной
имелось птичье молоко.