Не знаю, как по Божьей смете должна сгореть моя спираль, но я бы выбрал датой смерти число тридцатое, февраль.
Работа наша и безделье, игра в борьбу добра со злом, застолье наше и постелье - одним повязаны узлом.
Есть люди - как бутылки: в разговоре светло играет бликами стекло, но пробку ненароком откупорил и сразу же зловонье потекло.
Мир совершенствуется так - не по годам, а по неделям, - что мелкотравчатый бардак большим становится борделем.
На кухне или на лесоповале, куда бы судьбы нас ни заносили, мы все о том же самом толковали - о Боге, о евреях, о России.