Заслыша брань души с умом
на тему дел моих,
бегу, чужой в себе самом,
и лью нам на троих.

Покрыто минувшее пылью и мглой,
и, грустно чадя сигаретой,
тоскует какашка, что в жизни былой
была ресторанной котлетой.

Поезд ночью кромешною мчится,
Пассажир сидя спит в уголке —
Про постель намекнув проводнице,
Наш герой схлопотал по щеке.

Года мелькают. Не года, а вехи.
Круг стрелки явно близок к завершенью.
И нынче все любовные утехи
Сменили мы на самоутешенье.

Людмила изменилась, как ни странно,
И очень часто в середине спора
С презрением глядела на Руслана
И тайно вспоминала Черномора.