Серые подглазные мешки сетуют холодным зеркалам, что полузабытые грешки памятны скудеющим телам.
Нет ни в чем России проку, странный рок на ней лежит: Петр пробил окно в Европу, а в него сигает жид.
Мягчайшим расстилаются ковром, полны великодушия и жалости, любовью одержимы и добром убийцы, отошедшие по старости.
Женщина, таящая обиду, Внутренне пылает, как в огне, Ангелом являясь только с виду, Демоном бывает в глубине.
Актер, он может пьяного сыграть, И зал за это будет аплодировать. Но все ж искусство высшее — поддать И, словно трезвый, сквозь толпу лавировать!