На старости я сызнова живу, блаженствуя во взлетах и падениях, но жалко, что уже не наяву а в бурных и бесплотных сновидениях.
Сегодня ценят мужики уют, покой и нужники; и бабы возжигают сами на этом студне хладный пламень.
Душа улетит, и рассыпется тело, сотрутся следы, не оставив следа, а все, что внутри клокотало и пело, неслышно прольется ничем в никуда.
Прихвачен, как засосанный в трубу, я двигаюсь без жалобы и стона, теперь мою дальнейшую судьбу решит пищеварение закона.
Одуревший от текилы, С тихой злобою в очах, От работы обессилел И от верности зачах.