Она была задумчива, бледна, и волосы текли, как жаркий шелк; ко мне она была так холодна, что с насморком я вышел и ушел.
Бутылка стоит истуканом, свой замысел пряча на дне: пожертвовав душу стаканам, теплом возродиться во мне.
Одна знакомая кокетка, Из-под изящной вуалетки, Лукавый устремляет взор Как несомненный приговор.
Изнасилована временем и помята, как перина, власть немножечко беременна, но по-прежнему невинна.
Я все же очень дикий гусь: мои устои эфемерны - душой к дурному я влекусь, а плотью - тихо жажду скверны.