Сквозь общие радость и смех, под музыку, песни и танцы дерьмо поднимается вверх и туго смыкается в панцирь.
Дай, Боже, мне столько годов (а больше не надо и дня), во сколько приличных домов вторично не звали меня.
Под грудой книг и словарей, грызя премудрости гранит, вдруг забываешь, что еврей; но в дверь действительность звонит.
История бросками и рывками эпохи вытрясает с потрохами, и то, что затевало жить веками, внезапно порастает лопухами.
Надеюсь, что правду, едва лишь умру, узнаю при личном свидании, пока же мы с Богом играем в игру, что будто Он есть в мироздании.