Мы были тощие повесы, ходили в свитерах заношенных, и самолучшие принцессы валялись с нами на горошинах.
Безумство чудаков - их миллион, толкующих устройство мироздания, - вливается в витающий бульон, питательный для вирусов познания.
Я должен признаться, стыдясь и робея, что с римским плебеем я мыслю похоже, что я все душой понимаю плебея, что хлеба и зрелищ мне хочется тоже.
Я для слов ввел размеров Хайяма закон. Да простит меня мудрый за свой камертон: он и сам не видал новизны под Луною и считал, что он первый во всем эпигон!
Под грудой книг и словарей, грызя премудрости гранит, вдруг забываешь, что еврей; но в дверь действительность звонит.