Этот старый кувшин на столе бедняка Был всесильным везиром в былые века. Эта чаша, которую держит рука, - Грудь умершей красавицы или щека...
Мне грустно думать в час ночной, что подлежу я избавлению и чашу горечи земной закончу пить я, к сожалению.
Я знание собрал из ветхих книг (поэтому чуть пыльное оно), а в женскую натуру я проник в часы, когда читать уже темно.
Ощущаю опять и снова и блаженствую, ощутив, что в Начале отнюдь не слово, а мелодия и мотив.
У памяти в углах - целебный мрак, упрятаны туда с умом и вкусом те случаи, когда я был дурак, то время, когда был я жалким трусом.