Есть женщины осеннего шитья: они, пройдя свой жизненный экватор, в постели то слезливы, как дитя, то яростны, как римский гладиатор.
Везде цветя на все лады и зрея даже в лютой стуже, евреи - странные плоды: они сочней, где климат хуже.
У старости душа настороже; еще я в силах жить и в силах петь, еще всего хочу я, но уже - слабее, чем хотелось бы хотеть.
Согревши воду на огне, когда придёшь домой, не мой, красавица, при мне и при других не мой.
За мудрость, растворенную в народе, за пластику житейских поворотов евреи платят матери-природе обилием кромешных идиотов.