Я под солнцем жизни жарюсь, я в чаду любви томлюсь, я когда совсем состарюсь - выну хер и заколюсь.
Настежь раскрыта российская дверь, можно детей увезти, русские кладбища тоже теперь стали повсюду расти.
Подумав к вечеру о вечности, где будет холодно и склизко, нельзя не чувствовать сердечности к девице, свежей, как редиска.
Среди болезней, горя, плача, страданий, тягот и смертей природа снова нас дурачит, и мы опять плодим детей.
По будущему мысленно скитаясь и дали различая понемногу, я вижу, как старательный китаец для негра ставит в Туле синагогу.