Замечая, что старею, Не боясь за гонорею, Всё сильней люблю я женщин... Жаль, они меня всё меньше.
Я живу в тишине и покое, стал отшельник, монах и бирюк, но на улицах вижу такое, что душа моя рвется из брюк.
Любых религий чужды мне наряды, но правлю и с охотой и подряд я все религиозные обряды, где выпивка зачислена в обряд.
Говорила спартанка: "С щитом, на щите..." Я, во-первых, не грек. Во-вторых, дни не те. Не куют для мужчин теперь бранных доспехов, да и враг днесь искусен в одном - клевете!
По мере личного сгорания душе становятся ясней пустые хлопоты старания предугадать, что станет с ней.