И жизнь моя не в тупике,
и дух еще отзывчив к чувству,
пока стакан держу в руке,
а вилкой трогаю капусту.

Строки вяжутся в стишок,
море лижет сушу.
Дети какают в горшок,
а большие - в душу.

Грусть подави и судьбу не гневи
глупой тоской пустяковой:
раны и шрамы от прежней любви -
лучшая почва для новой.

Боже, Боже, до чего же
стал миленок инвалид:
сам топтать меня не может,
а соседу - не велит.

не с того ль я угрюм и печален,
что за год, различимый насквозь,
ни в одной из известных мне спален
мне себя наблюдать не пришлось?