Среди тюремного растления живу, слегка опавши в теле, и сочиняю впечатления, которых нет на самом деле.
Одна загадка в нас таится, душевной тьмой вокруг облита, в ней зыбко стелется граница еврея и антисемита.
- Русь-старушка все хлопочет: То рыдает, то хохочет. - Так и мечется, бедняга, от ГУЛАГа, до "Аншлага".
Жаль беднягу: от бурных драм расползаются на куски все сто пять его килограмм одиночества и тоски.
На иврите песню спел о деве, на латыни стих прочёл в тоске, но в любви Адам признался Еве на табасаранском языке.