Среди тюремного растления
живу, слегка опавши в теле,
и сочиняю впечатления,
которых нет на самом деле.

Одна загадка в нас таится,
душевной тьмой вокруг облита,
в ней зыбко стелется граница
еврея и антисемита.

- Русь-старушка все хлопочет:
То рыдает, то хохочет.
- Так и мечется, бедняга,
от ГУЛАГа, до "Аншлага".

Жаль беднягу: от бурных драм
расползаются на куски
все сто пять его килограмм
одиночества и тоски.

На иврите песню спел о деве,
на латыни стих прочёл в тоске,
но в любви Адам признался Еве
на табасаранском языке.