Всю жизнь философ похотливо
стремился истине вдогон;
штаны марксизма снять не в силах -
чего хотел от бабы он?

Кто полон сил и необуздан,
кто всю страну зажёг бы страстью -
в России мигом был бы узнан,
однако нет его, по счастью.

Пока не поставлена клизма,
я жив и довольно живой;
коза моего оптимизма
питается трын-травой.

Я вновь ушел в себя. С раскрытым ртом
торчу, забыв о мире, что вовне:
пространство между Богом и скотом
свободно помещается во мне.

Вазу случайно малышка разбила,
Мама ее не ругала, не била.
Лишь подняла баловницу за ножки,
И помахала ей вслед из окошка.