Я глупо жил и опрометчиво, был раб любого побуждения, зато порой с утра до вечера изнемогал от наслаждения.
Смотрю без тени раздражения на огнедышащий вулкан и сразу после извержения готов налить ему стакан.
Жизни надвигающийся вечер я приму без горечи и слез; даже со своим народом встречу я почти спокойно перенес.
Вспоминая о времени прожитом, я мотаю замшелую нить, и уже непонятно мне, что же там помешало мне сгинуть и сгнить.