Умрет он от страха и смуты,
боится он всех и всего,
испуган с той самой минуты,
в какую зачали его.

Летит еврей, несясь над бездной,
от жизни трудной к жизни тяжкой,
и личный занавес железный
везет под импортной рубашкой.

По крови проникая до корней,
пронизывая воздух небосвода,
неволя растлевает нас сильней,
чем самая беспутная свобода.

На убогом и ветхом диванчике
я валюсь, бездумен и тих,
в голове у меня одуванчики,
но эпоха не дует на них.

Маленький Феденька яму копал,
дядя споткнулся и больно упал.
Дяденька яму бетоном залил,
Федю на дно перед тем положил.