Старик не просто жить устал,
но более того:
ему воздвигли пьедестал - 
он ебнулся с него.

Печальную душу мою в свои руки прими,
Добычу, тобою подстреленную, подыми!
Я — грешный твой раб Хакани. Я навек тебе предан.
Оставь ему жизнь или вовсе ее отними!

Опять меня оставив в дураках,
Ушли домой. Как это неэтично!
Приходится держать себя в руках.
Увы, недолго. И весьма частично.

Слышал я: под ударами гончара
Глина тайны свои выдавать начала:
"Не топчи меня! - глина ему говорила,
Я сама гончаром была лишь вчера".

Хотя за годы одичания
смогли язык мы уберечь,
но эхо нашего молчания
нам до сих пор калечит речь.