Вот женщину я обнимаю,
она ко мне льнет, пламенея,
а Ева, я вдруг понимаю,
и яблоко съела, и змея.

Гуляка, прощелыга и балбес,
к возвышенному был я слеп и глух,
друзья мои - глумливый русский бес
и ереси еврейской шалый дух.

Надежда юношей питает,
Но есть еще дурные вести:
Она последней умирает,
Причем обычно с нами вместе.

У разума, печального провидца,
характер на решения скупой,
история поэтому творится
убийцами, святыми и толпой.

А ведь немного в нас надежды
И совесть наша нечиста,
И большинство из нас невежды,
Чтоб жить, как минимум, до ста.