Укрыт обаятельной ширмой
я в самом тяжёлом подпитии,
а подлинный внутренний мир мой
не вскроется даже на вскрытии.

Когда грядут года лихие,
в нас дикий предок воскресает,
и первобытная стихия
непрочный разум сотрясает.

Люблю я утром духа трезвость
и лист бумаги на столе,
а ближе к ночи - блуда резвость
и блики влаги на стекле.

И я в дни юности в огонь любви бросался...
И вот достиг того, чего я домогался:
Огонь потух, а я сгорел, как мотылек,
И пепел лишь от всех моих надежд остался.

Уже лежали рядом,
И ты была не прочь.
Но так вильнула задом, 
Что улетел я в ночь.