В чем цель творенья - неизвестно, а мы - не смеем размышлять, хотя порою интересно, зачем то та, то эта блядь.
В юности тоскуя о просторах, мы о них мечтаем и поем, а чуть позже, заперты в конторах, мы легко в канцлагере живем.
Россия уже многократно меняла, ища, где вольготней, тюрьму на бардак и обратно, однако обратно - охотней.
Моя империя опаслива: при все своей державной поступи она привлечь была бы счастлива к доносной службе наши простыни.
Зачем печалиться напрасно, словами горестно шурша? У толстых тоже очень часто бывает тонкая душа.