В чем цель творенья - неизвестно,
а мы - не смеем размышлять,
хотя порою интересно,
зачем то та, то эта блядь.

В юности тоскуя о просторах,
мы о них мечтаем и поем,
а чуть позже, заперты в конторах,
мы легко в канцлагере живем.

Россия уже многократно
меняла, ища, где вольготней,
тюрьму на бардак и обратно,
однако обратно - охотней.

Моя империя опаслива:
при все своей державной поступи
она привлечь была бы счастлива
к доносной службе наши простыни.

Зачем печалиться напрасно,
словами горестно шурша?
У толстых тоже очень часто
бывает тонкая душа.