Поскольку я большой философ,
то жизнь открыла мне сама,
что глупость - самый лучший способ
употребления ума.

Среди совсем чужих равнин
теперь матрешкой и винтовкой
торгует гордый славянин
с еврейской прытью и сноровкой.

На трупах и могилах вдруг возник
шумливый рай пивных и кабаков,
и лишь <за что боролись?> хилый крик
стихает у последних стариков.

Лицо нещадно бороздится
следами болей и утрат,
а жопа - нежно гладколица,
поскольку срет на все подряд.

Устройство мироздания посредственно,
как циники твердят и старики:
все худшее случается естественно,
хорошее - творится вопреки.