Меня оттуда съехать попросили,
но я сосуд российского сознания
и часто вспоминаю о России,
намазывая маслом хлеб изгнания.

Нас мелочь каждая тревожит,
и мы не зря в покой не верим:
еврею мир простить не может
того, что делал он с евреем.

В Книге Судеб ни слова нельзя изменить.
Тех, кто вечно страдает, нельзя извинить,
Можешь пить свою желчь до скончания жизни:
Жизнь нельзя сократить и нельзя удлинить.

В семье мужик обычно первый
бывает хворостью сражен,
у бедных вдов сохранней нервы,
ибо у женщин нету жен. 

Наплевать на фортуны превратность,
есть у жизни своя справедливость,
хоть печальна ее однократность,
но прекрасна ее прихотливость.