Гегемон оказался растленен,
вороват и блудливо-разумен;
если ожил бы дедушка Ленин,
то немедленно снова бы умер.

Не позабыл чиновничьих стараний
На пенсию ушедший бюрократ,
И для него простой вопрос «Кто крайний?»
По-страшному звучит — «Кто виноват?»

Снимать устав с роскошных дев
шелка, атласы и муары,
мы, во фланель зады одев,
изводим страсть на мемуары.

Вино и время не жалея,
садись не с каждым, кто знаком:
похмелье много тяжелее,
когда гуляли с мудаком.

Растает в шуме похорон
последних слов пустая лесть,
и тихо мне шепнёт Харон:
- А фляжка где? Стаканы есть.