Думаю об этом без конца, наглый неотесанный ублюдок: если мы - подобие Творца, то у Бога должен быть желудок.
Я лучше, чем Наполеон и Цезарь, И эту истину признать пора: Я никого на свете не зарезал, Напротив, резали меня редактора!
В эпоху той поры волшебной, когда дышал еще легко, для всех в моей груди душевной имелось птичье молоко.
Поутру просыпается роза моя, На ветру распускается роза моя. О жестокое небо! Едва распустилась Как уже осыпается роза моя.
Есть люди - едва к ним зайдя на крыльцо, я тут же прощаюсь легко; в гостях - рубашонка, штаны и лицо, а сам я - уже далеко.