Я книжный червь и пьяный враль, а в мире празднуют верховность широкоплечая мораль и мускулистая духовность.
Она была собой прекрасна, и ей владел любой подлец; она была на все согласна, и даже - на худой конец.
Сколько б мы по базарам ни спорили, после споров не ставши умней, только то, что созвучно истории, обретает созвучие в ней.